Всеволод Николаевич Шиловский — выдающийся актер, режиссер и педагог, творчество которого охватывает несколько эпох и жанров. Свою профессиональную карьеру Всеволод Николаевич начал в МХАТе СССР им.Горького. В дальнейшем, уже в качестве режиссера, он оставил свой след в истории МХАТа, поставив ряд знаковых спектаклей.
После окончания школы-студии МХАТ, он был приглашен на преподавательскую деятельность в школу-студию. С тех пор педагогика в жизни Всеволода Шиловского всю жизнь идёт параллельно с его основной профессией режиссера и актёра.
В небольшом интервью, Всеволод Николаевич поделился историей создания своего собственного Театра-студии, главными принципами его работы, своим отношением к славе и признанию, а также выделил проблемы современной индустрии искусства.
«Как вы пришли к идее создания собственного Театра-студии? В чем его главные особенности и что делает его уникальным?»
«Этот театр появился не случайно. Мои выпускники стремились сохранить спектакли, делая новые декорации за свой счет. Мы играли их на больших площадках, даже выезжали на Кипр несмотря на то, что у нас во ВГИКе была маленькая сцена. Я выбираю людей, по признаку, на чем сам вырос: на художественном театре, где, сначала я был студентом, пройдя через отбор в 500 человек на место. Потом после его окончания меня пригласили на педагогическую работу во МХАТ и в труппу МХАТ, где с 1957 года я занимаюсь педагогикой. Нас воспитывали жестко, именно поэтому были такие потрясающие выпуски из Школы-студии МХАТ и ВГИКа. Это все зависело от мастеров. И для меня самой настоящей болью для стало то, что талантливые выпускники театральных вузов теперь остаются без гарантий трудоустройства. Сейчас в Москве пошла тенденция на открытие театральных студий. По всему городу их больше сотни, но от них осталось одно только название. Ведь просто выдавать сертификат и отпускать людей на улицу — это, на мой взгляд, преступление. В Школе-студии МХАТ были гарантии распределения в пять-шесть театров, то же самое было и во ВГИКе. Лучшие режиссеры сразу брали в работу выпускников. Именно поэтому выходили такие блистательные кадры.
Мои ученики были не способными, а талантливыми – это разные вещи. Мне стало их безумно жаль, ведь я отдаю им свою кровь, нервы и жизнь. Я воспитал их сам. И поэтому я обратился к самому главному человеку, Сергею Семеновичу Собянину Мэру г. Москвы с просьбой открыть маленький театр, чтобы сохранить генофонд. Он поддержал идею и дал мне грант, благодаря которому мы построили этот театр. Главной задачей при строительстве стало желание сделать его самым камерным в Москве. Театр открылся 3 июня, в день моего 85-летия».
«Для многих актеров Театр-студия станет вторым домом на долгие годы. Каковы его незыблемые постулаты, на каких столпах строится жизнь театра?»
«Прошло семь месяцев с момента его открытия. Вы можете прийти на любой спектакль и, прежде всего, с порога, с фойе увидеть атмосферу творчества. Потому что все спектакли такого диапазона для моих талантливейших коллег: они играют от старух до фантастически красивых женщин. Это как в старом МХАТе. То есть семья. Здесь нет барьеров. Здесь только врать нельзя. Потому что если вы начнете врать, то зритель встанет и уйдет. Нормальный современный зритель. Это значит, что каждый спектакль должен быть, как будто последний в жизни. Так играли старики МХАТа, с которыми мне довелось ставить спектакли. Наш Театр-студия — это семья, где нет так называемых «звезд» с привилегиями. И я горжусь тем, что смог создать такую атмосферу, где актрисы помогают друг другу. Это наш дом. Я называю нас маленький МХАТ, потому что все принципы этой школы соблюдены».
«Вы больше жёсткий, авторитарный руководитель или все-таки вы применяете больше родительские паттерны при работе с актерами?»
«Я максималист. Я безжалостен ко всему, что касается приоритетов и устава моего театра. Если человек замечен в предательстве в этом направлении, то я расстаюсь хладнокровно. В остальном, я бы не мог выходить со своими актерами сцену, если бы слово деспотизм присутствовало. Если вы увидите большинство спектаклей, которые я ставлю, то заметите, что там нет современных режиссерских искажений. У нас все как в художественном театре. Где актеры просто приходили и окунались в «Три сестры». Где не было ничего особенного в режиссуре. Просто грандиозно играли. Так же и здесь. И когда я ставлю спектакли, то возникает педагогическая жесткость.
Однажды я ставил спектакль «Блэз» с участием Артема Щукина — одного из десяти талантливейших фокусников мира. На одной из репетиций он не выдержал, потому что я слишком загонял молодую студентку, которая должна была играть испанку. Петь на испанском языке и танцевать. Я загонял ее до слез, чтобы добиться результата. И однажды он высунулся из-за кулисы и сказал: «Всеволод Николаевич, ну хватит ее гнобить!» А она ему: «Пускай гнобит, пускай гнобит!» Потому что понимала, я это ради нее делаю. Чтобы у нее блестяще получилось, пусть и через дикий труд. Наша профессия безжалостна. Например, Хмелев — великий артист Художественного театра — так вживался в роль, что если ему нужен был хруст пальцев для роли Каренина, он добивался этого хруста. Поэтому я хочу, чтобы актеры вживались в роль настолько, что они всецело ощущали себя в шкуре другого человека. У нас профессия суровая, но потрясающая. Потому что за короткую жизнь ты можешь прожить десятки других жизней».
«Что важнее для актера на ваш взгляд: признание, успех или слава?»
«Во-первых, для актера важно состояться. Чтобы у тебя появился зритель, которому ты нравишься. Без этого нельзя. Вчера я встретился с такими выдающимися актерами, как Валерий Бабятинский, Михаил Ножкин и Василий Бочкарев. Это громадные актеры и настоящие профессионалы своего дела, которые в жизни остаются искренними и скромными. Они завоевали любовь зрителей, потому что несут то, во что верят».
Супруга Леонида Собинова завоевывала своего будущего мужа 10 лет. Она сидела на первом ряду с белыми розами. А у него женщин было немеренно. Его обожал Станиславский. Она стала потом не только супругой, но и педагогом. Она учила Станислава Садальского вместе и с другими учениками Станиславского: Григорем Конским, Ольгой Андровской, Светланой Собиновой.
И если честно говорить, то я до 42 лет вообще не снимался. Мне было неинтересно. Хотя мои друзья из кино предлагали много хороших ролей. Мне был интересен только «зеленый домик» МХАТ, но когда он рухнул, я тут же уехал. А до этого я сам снимал свои спектакли. Потому что знал, что без опыта чудес не бывает. Я отправился ставить «Избранник судьбы» в Одессу вместе с Еленой Сафоновой, Арменом Джигарханяном, Натальей Гундаревой и Иваром Калныньшем. А до этого снял первый сериал Советского Союза, мыльную оперу «День за днем». Это история про коммуналку, где можно было любить, дружить и верить друг в друга. Вот какой опыт это был для кино. Я ворвался туда, и десять лучших режиссеров Ленфильма предложили мне роли. 130 фильмов. Громадные фильмы, такие как: «Кодекс бесчестия», где снимались Тихонов, Куравлев, Костолевский, или «Блуждающие звезды». Началась совсем другая жизнь, и параллельно с этим шла педагогика, которую я никогда не бросал. Потому что в педагогику играть нельзя. Некоторые приходят раз в месяц, а в основном ассистенты. Тогда откуда мастерство должно появиться? Это мастер должен себя вложить, чтобы получилась индивидуальность не с мастера, а с того человека, которого он учит. Это самое сложное.
«Что в театре общение со зрителем, то в кино монолог перед камерой. Как вы считаете, кино для театра или театр для кино?»
«Знаете, я даже об этом не задумывался, потому что уровень театра сейчас очень слабый. И когда ты видишь великолепные постановки, что происходит довольно редко, то становишься по-настоящему счастливым. Современные режиссеры стремятся раздеть героев, ошеломить публику и искажать классику. Почему-то Голливуд, который очень многое от нас взял, не забывает школу. Например, Редфорд создал потрясающую школу Станиславского. А у нас это забывается. Доходит до того, что модные режиссеры в Школе-студии МХАТ стремятся двигаться дальше и призывают отходить от системы Станиславского, считая ее устаревшей. Я считаю, что это недопустимо. Основы необходимо сохранять для будущих поколений. Ругать молодежь никогда нельзя. Молодежь никогда ни в чем не виновата. Виноваты мы или государство. Потому что они рождаются стерильными. А плохая эстрада, ящики, малаховка, шоу и конкурсы загрязняют их сознание. Я всегда приветствовал сохранение культурных ценностей России. Это необходимо делать, потому что мы можем потерять абсолютно все. Без культуры России нет. Поэтому забывать и искажать фундаментальные принципы — настоящее преступление».
«В кино есть возможность передать эмоцию, накал чувств посредством крупного плана глаз или слезы, катящейся по щеке. Театр – это большой холст и полотно и не всегда есть возможность детализации. Посредством чего и каких приемов удается передать зрителю акцентные моменты?»
«Режиссер может вывести на крупный план. Акцентировать внимание на определенном объекте или персонаже. Например, я играю Серебрякова в «Дяде Ване». Зритель не может приблизиться ко мне, как в кино. Но я как режиссер заставляю атмосферой сосредоточиться на мыслях и боли героя. И самое главное — партнеры по сцене работают в это время на него. В театре это называется «вывести на крупный план». Я не верю словам, я верю только в поступки. Своими действиями я доказываю зрителю, что мои слова правдивы, и веду его за собой. Не можешь сделать так, чтобы за тобой шли? Уйди в сторону и не мешай».
Вот на днях я буду разговаривать со своими коллегами. Есть у нас такой спектакль — «Сильное чувство».На переднем плане существуют люди: папа, сынок. А на втором плане — другие люди. Так вот, они еще не научились не мешать тем, кто стоит на авансцене, а продолжают отвлекать зрителя. Потому что им не хватает техники и культуры. Это мои ученики. Они даже не подозревают, что получат. А как же иначе–то?
Нельзя останавливаться. Каждый спектакль — это совершенство. Чехова я поставил в Гонкоге. 4-5 лет там был аншлаг. Я спросил своих китайцев приезжал ли к ним Ефремов с «Дядей Ваней», и спросил, как им спектакль. Они ответили, что было скучно и долго. Тогда я спросил их, про что мы играем, и они хором ответили: «Про любовь». «Дядя Ваня» — это исследование человеческой души. Там целый клубок чувств. Чехов препарирует наши чувства.
«Расскажите о Ваших планах. Каких премьер ожидать зрителям в новом театральном сезоне? Более драматических или гротесков и комедийных постановок?»
«Я мечтаю восстановить «Отель двух миров» — это потрясающая пьеса. Также хочу поставить «Блэз». И, планирую обратиться к творчеству Александра Островского. Поставить его пьесу «Доходное место». Эти произведения пользуются большим успехом у зрителей.
Сейчас «Дядя Ваня» играется без декораций. Но я хочу добиться того, что мы из маленькой сцены сделаем фантастический двор, лес, который будет трансформироваться в домашний интерьер. Вот, что такое внутренняя режиссура. Я хочу, чтобы зритель был прикован и очарован всей той атмосферой, которую создают декорации.
«Вы режиссер прекрасного фильма «Миллион в брачной корзине». Расскажите историю его создания»
«Это хулиганство. Снято за 20 дней. Как это было? Сидим на пляже с Иваном Даниловичем Лымарем — директором одесской студии, моим приятелем. Я играю адмирала Жукова. И оператор долго не мог понять, как поставить людей. Я говорю: «Вань, ну что я навечно подписался на эту картину?» Тогда я поменял оператора. И все пошло по-другому. Иван говорил мне о том, что у нас сейчас беда с режиссурой. Конечно кино — это долгая штука, но я же хулиган. Я ему рассказал про свой эксперимент в Ростове, где один спектакль шел семь с половиной лет. Я захотел его поставить по-новому. Сократил треть и планировал поставить картину за месяц, сделав новые декорации за две недели. Я договорился с Натальей Ивлевой, которая и сделала прекрасные декорации. Для того, чтобы выпустить эту картину, нужно было сдать 500 метров. Но я решил рискнуть и выпустил фильм, до одобрения Худсовета студии. Вот это и есть нормальное хулиганство Шиловского».
«Какая постановка из репертуара нынешнего сезона пользуется наибольшим признанием зрителя?»
«Что такое зритель? Сегодняшний зритель — это одни сплошные вопросы восприятия. Разные поколения приходят в театр, и каждое из них видит искусство по-своему. Самая потрясающая постановка — это «Игроки». Я видел «Игроков», которые шли по три часа. И все безуспешно. Поэтому я решил сделать их в час. И вот, в нашем Театре-студии случилось то, что я хотел. Здесь я собрал актеров, идеально подходящих для исполнения этих ролей. Я тренировал их до поворота головы, руки и до малейшего движения пальца. И так это сделал, что оторваться нельзя. Вот это внутренняя режиссура. Такая, что на одном дыхании смотрится. Причем в каждом спектакле роли растут и добавляют себе новые неожиданные детали. Вот какой дикий процесс создания роли. Тогда это творчество. Ради этого я и живу».
«Какие вы можете дать советы для молодых людей, которые только начинают свой профессиональный путь?»
«В первую очередь ответьте себе на вопросы: Какие книги вы читали? Какую музыку слушали? Что видели? Где бывали? Без интеллекта и без общения с окружающим миром ты не артист. Поэтому начните с самообразования. Изучайте литературу. Но занимайтесь не простой начиткой, а стремитесь к тому, чтобы действительно понимать ее».
Сегодня мы имели честь беседовать с замечательным человеком, талантливым режиссером, актером и педагогом — Всеволодом Шиловским. Его вклад в развитие театрального искусства, как в России, так и за ее пределами бесценен. Его мысли о современном театре, важности искренности и атмосферы на сцене нашли отклик не только в сердцах зрителей, но и коллег. Всеволод Шиловский подарил миру свой уникальный подход к режиссуре и работе с актерами.
Автор статьи: Чешко Алиса
Автор фото: Московский театр-студия Всеволода Шиловского
Другие статьи
Галина Волчек. В поисках интонации
Комментарии отсутствуют. Будьте первым.